Предложения со словом «баабай»

От старости лет с бабая сошли все волосы – и с головы, и с лица, и он стал голым, мягким и нежным на вид, как младенец.

Бабай чувствовал это по людям, подобно тому как можно угадать перемену погоды по небу.

Всемирной войны бабай тоже не испугался: он давно чувствовал, что где-то посредине земли зреет смертное зло, и теперь оно вышло наружу, в войну, как и должно быть.

Эби с бабаем почти всегда вместе работали в саду.

– Ёкарный бабай! – ору я со страху во всю глотку и прыгаю вниз.

– Екарный бабай! – думаю обречённо. – Вот это монумент! Это глыбища! Мне эдакого во веки не сваять…

Даже сегодня татары пугают своих непослушных детей: «Вот сейчас бабай придёт и тебя заберёт, если не будешь слушаться».

– Потопить их к якорному бабаю!

Тайными знаниями можно пугать или прельщать детей – в ту комнату не ходи, там бабай, если будешь себя хорошо вести, получишь конфетку… или вечную жизнь обретёшь.

Раз, когда уже у него прорезывались порядочные рожки, однажды вечером лезгин Бабай, сидя на казарменном крылечке в толпе других арестантов, вздумал с ним бодаться.

Бабаев. Чего ты боишься? на улице ни души. И куда ты торопишься, получасу нет, как ты пришла.

— Да, но, вероятно, он от метели запоздал, — возразил инженер. — Бабаев! — крикнул он стоявшему у дверей сторожу. — Не видать поезда?

За ним так же торопливо и озабоченно шли другие видные члены «Союза русского народа»: бывший парикмахер, теперь фабрикант «искусственных минеральных вод» Бабаев; мясник Коробов; ассенизатор Лялечкин; банщик Домогайлов; хозяин скорняжной мастерской Затиркин, непобедимый игрок в шашки, человек плоскогрудый, плосколицый, с равнодушными глазами.

Они уже долго стукались лбами, — это была любимая забава арестантов с козлом, — как вдруг Васька вспрыгнул на самую верхнюю ступеньку крыльца и, только что Бабай отворотился в сторону, мигом поднялся на дыбки, прижал к себе передние копытцы и со всего размаха ударил Бабая в затылок, так что тот слетел кувырком с крыльца, к восторгу всех присутствующих и первого Бабая.

Бабаев. Куда сбираться! Надоел, братец! (Подходит к окну.) Уж не домой ли они ушли?

Бабаев. Сердце не камень, Лукерья Даниловна! А сами-то вы! Помните землемера?

Бабаев. Уж будто? А что, если я увезу тебя в деревню?

Из калитки выходят Бабаев и Краснова. Афоня прячется за угол.

Бабаев. Ты успокойся немного. Пойдем, я с тобой погуляю по берегу; еще успеешь домой вовремя прийти.

Бабаев. Да, да, уж чего ж лучше!

Бабаев. А еще что? Неужели только в преферанс?

Бабаев. Ну, вот я тебе сказал, что я чувствую. Что же ты мне не скажешь?

Бабаев. Я бы пошел, да не знаю куда.

Бабаев. Что у тебя за страх такой, я не понимаю. Ну, побранит муж, да тем дело и кончится.

Бабаев. А в самом деле, что же тут низкого?

Бабаев. Просите их сюда! Да вот что! Послушайте, хозяюшка! Пожалуйста, чтобы разговору не было! Может быть, она и еще ко мне придет, так уж вы скажите лучше, что она к вам ходит. Может быть, спрашивать будут; знаете, ведь город маленький, все друг друга знают, друг за другом смотрят, куда кто пошел, где что делал.

Бабаев. Я ведь не шучу. Карп!

Бабаев. Если ты станешь так капризничать, я ведь уеду. Брошу и дело, за которым приехал, да сейчас и уеду.

Бабаев. Однако что же я буду делать! Погулять бы пошел, да еще жарко. Карп, что делать?

Зайчиха (в окно). Бабаев, помещик. (Карпу.) Спрашивают, зачем?

Бабаев. Ну, об чем же вы теперь-то плачете?

Бабаев (тихо). Вы сами видите, что мне здесь делать нечего. Вы лучше приходите ко мне сегодня, а я теперь пойду домой. (Громко.) Ну, прощайте! Надеюсь, что мы видимся с вами не в последний раз.

Из боковой двери выходят Бабаев и Шишгалев.

Бабаев. Да что ж толку, душа моя! Ведь уж вы меня не любите!

Бабаев. Как «оставьте»? Что значит «оставьте»?

Бабаев. Ну да как же, как же! Ведь это так недавно было: года три, не больше, как я уехал в Петербург.

Бабаев. Да ведь ты мне, Таня, не веришь; ты говоришь, что я притворяюсь, а сама теперь спрашиваешь. А ну как я тебя обману?

Бабаев. Не твое дело! Пошел вон!

Бабаев (тихо Красновой). Что, он у вас всегда такой?

Бабаев. Ну, перестаньте! Что это вы! (Жмигулиной.) Послушайте, Лукерья Даниловна! Вы подите к хозяйке, я один ее лучше уговорю.

Бабаев. Признаться, так скоро не ждал. Садитесь, что же вы стоите!

Бабаев. Нет, есть что. Я догадываюсь, да только проку-то из этого мне мало.

Бабаев. Нет, вы, пожалуйста, не беспокойтесь: я уж пил. Мы лучше так посидим, потолкуем о чем-нибудь. Веселитесь ли вы здесь? Есть ли у вас развлечения?

Бабаев (отходит с Красновой в сторону). Вы не скучаете замужем?

Бабаев. Ну, вот видишь, душенька Танечка, я на все для тебя готов.

Бабаев. И не грех это тебе, Таня, а? Нет, скажи ты мне, не грех?

Бабаев (отдает деньги). Вот извольте… Мне, право, совестно.

Бабаев. Ну полно, что ты! Непременно приеду.

Бабаев. Ну да, конечно. Но все-таки я не могу никак представить себе, чтобы ты принадлежала другому. Я, ну вот что хочешь со мной делай, едва удерживаюсь, чтоб не назвать тебя по-прежнему Таней.

Бабаев. Только вот что, душенька Татьяна Даниловна! У вас в городе тоска страшная. Я останусь, но с тем условием, чтобы видеться с вами как можно чаще.

Бабаев. Неосторожно вы поступили, Татьяна Даниловна, неосторожно.

Бабаев. Так Татьяна Даниловна замуж вышла… Жаль!

Бабаев. В суде говорят, что послезавтра.

Бабаев. Ну, не надо в деревню. Мы вот что сделаем: я найму здесь в городе квартиру и через неделю буду приезжать сюда. Ты на это согласна?

Бабаев. Я думаю. Что ж мне здесь делать!

Бабаев. Как ты груб, Карп!

Бабаев. Так с шести часов все и пьют?

Бабаев. Не знаю. Как дело кончится.

Бабаев. Как же вы время проводите? Неужели всё дома сидите?