Предложения со словом «рабай»

Отсюда рождается опасность шовинизма, бахвальство снаружи и рабье смиренье внутри…

Рабий язык может быть оправдан только высочайшим внутренним благородством и отвагою сатиры; иначе он бесцелен и противен.

Жажда абсолютной свободы мирится с рабьей покорностью.

С затаённым рабьим желанием царского разгрома в душе, с лозунгами национальной гордости на языке она бросилась – вся без изъятия – в грязный поток шовинизма, стараясь не отставать от печати реакционных громил.

Сталин отметил, что «троцкистско-бухаринская кучка шпионов, убийц и вредителей» пресмыкалась «перед заграницей, проникнутая рабьим чувством низкопоклонства перед каждым иностранным чинушей»192.

Он выделяет следующие важнейшие причины революции: «Огромная усталость после войны и смуты; всеобщая неудовлетворённость существующим положением; неизжитая ещё рабья психология масс; инертность большинства и полная безграничного дерзания деятельность организованного, сильного волей и беспринципного меньшинства; пленительные лозунги; власть – пролетариату, земля – крестьянам, предприятия – рабочим, и немедленный мир…».

На его левой груди расположился довольно редкий символ «варден», дважды изломанная стрела в форме огама «Z» с узким наконечником и охвостьем в виде рабьего хвоста на фоне квадратной пластины с двумя рваными отверстиями, а под ней – узоры, напоминавшие зеркально отражённые боевые луки.

Это есть очищение откровения от дурных человеческих привнесений, освобождение от рабьих религиозных идей и верований.

Но медленно, слишком медленно преодолеваются древние рабьи верования.

— Вы посмотрите, какой ужас! Кучка глупых людей, защищая свою пагубную власть над народом, бьет, душит, давит всех. Растет одичание, жестокость становится законом жизни — подумайте! Одни бьют и звереют от безнаказанности, заболевают сладострастной жаждой истязаний — отвратительной болезнью рабов, которым дана свобода проявлять всю силу рабьих чувств и скотских привычек. Другие отравляются местью, третьи, забитые до отупения, становятся немы и слепы. Народ развращают, весь народ!

Что-то рабье есть в словах Розанова о государственности, какая-то вековая отчужденность от мужественной власти.

То, что переживается нами как рабье принуждение в церкви, то есть лишь наша слабость, наша религиозная незрелость или человеческий грех иерархии и быта, слишком о себе возомнившего.

Я всегда считал ревность самым отвратительным чувством, рабьим и порабощающим.

Он борется против рабьего сознания в христианстве, против унижения человека в аскетически-монашеском понимании христианства.

В прессе, рядом с «рабьим языком», народился язык холопский, претендовавший на смелость, но, в сущности, представлявший смесь наглости, лести и лжи.

В груди что-то растет и душит, как будто сердце пухнет, наливаясь нестерпимой жалостью к человеку, который не знает, куда себя девать, не находит себе дела на земле — может быть, от избытка сил, а не только от лени и «рекрутского», рабьего озорства?

Скучное время, скучная литература, скучная жизнь. Прежде хоть «рабьи речи» слышались, страстные «рабьи речи», иносказательные, но понятные; нынче и «рабьих речей» не слыхать.

Все это сосало и грызло рабье сердце без конца, и Мишка страдал день и ночь.

— Я вам это скажу! — угрожающе, поднимая голос, крикнул Саша. — Я скоро издохну, мне некого бояться, я чужой человек для жизни, — я живу ненавистью к хорошим людям, пред которыми вы, в мыслях ваших, на коленях стоите. Не стоите, нет? Врёте вы! Вы — раб, рабья душа, лакей, хотя и дворянин, а я мужик, прозревший мужик, я хоть и сидел в университете, но — ничем не подкуплен…

— Я ничей, а божий, обшит рабьей кожей, а живу под рогожей.

Лились тихие рабьи слезы, слышались глубокие рабьи воздыхания.

— Бога мне, дураку, не замолить за Галактиона Михеича, — повторял Вахрушка, задыхаясь от рабьего усердия. — Что я такое был?.. Никчемный человек, червь, а тетерь… Ведь уродятся же такие человеки, как Галактион Михеич! Глазом глянет — человек и сделался человеком… Ежели бы поп Макар поглядел теперь на меня. Х-ха!.. Ах, какое дело, какое дело!

Рабье сердце Родиона Антоныча было теперь преисполнено блаженным трепетом: барин был в двух шагах — он сейчас выйдет.

Он по старой мужицкой привычке провел всею ладонью по своему широкому бородатому лицу с плутоватыми темными глазками, тряхнул головой и весело подумал: «А мы чем хуже других?» С заводскою администрацией Груздев сильно дружил и с управителями был за панибрата, но Луки Назарыча побаивался старым рабьим страхом.

— Ой, девоньки, девоньки! Не сладка доля рабья, а того горше — бабья! Пожить бы годок хоть без работы!

— Отныне довольно говорить рабьим языком!

— С матросиком-то? Уж и не знаю, Саша. Берегу я его, как клад, того-этого, драгоценнейший, на улицу не выпускаю. Вот, Саша, чистота! Пожалуй, и тебе не уступит. Я б и тебя тревожить не стал, одним бы матросиком обошелся, да повелевать он, того-этого, не умеет. О, проклятое рабье племя — даже и тут без генеральского сына не обойдешься! Не сердись, Саша, за горькие слова.

Вот мерзких дел не надо, да ведь, пожалуй, и солгут: а ты с дочками любишь слушать рабьи сплетни!» После таких слов долго ничего не говорили Степану Михайловичу.

Рассказал он мне однова, как прославился перед барином верностью своей рабьей: старого Бубнова наложница стала Лексея на грех с ней склонять, девица молодая была она, скучно ей со стариком…

Но ведь как ни говори, а рабий язык все-таки рабий язык, и ничего больше.

Тетерев. Не хочу захотеть, ибо — противно мне. Мне благороднее пьянствовать и погибать, чем жить и работать на тебя и подобных тебе. Можешь ли ты, мещанин, представить себе меня трезвым, прилично одетым и говорящим с тобою рабьим языком слуги твоего? Нет, не можешь… (Поля входит и при виде Тетерева пятится назад. Он, заметив ее, широко улыбается и, кивая головой, говорит, протягивая ей руку.) Здравствуйте и не бойтесь… Я ничего не скажу вам больше… ибо всё знаю!

В ней не было слепого чувства мести и обиды, которое способно все разрушить, бессильное что-нибудь создать, — в этой песне не слышно было ничего от старого, рабьего мира.

Жизнь в церкви несовместима с раболепными чувствами и рабьими страхами.

Жажда абсолютной свободы во Христе (Великий Инквизитор) мирится с рабьей покорностью.

Л. Толстой будет тоже проповедовать личное нравственное совершенствование, но он не построит рабьего учения об обществе, наоборот, он будет обличать ложь этого общества.

«Розановское», бабье и рабье, национально-языческое, дохристианское все еще очень сильно в русской народной стихии.

Но бунт этот — рабий бунт, он порожден поверхностным сознанием.

И в этом есть что-то рабье, какое-то не гражданское, догражданское состояние.

И только беспредельная приспособляемость русской бюрократии, ее рабья готовность служить чему угодно может ладить с темными влияниями.

Воинствующее безбожие есть расплата за рабьи идеи о Боге, за приспособление исторического христианства к господствующим силам.

Я бунтовал против мира и его рабьего закона, но террор есть возвращение к закону мира, есть послушность этому закону.

Меня давно уже ранил прозаизм, некрасивость, рабье обличье официальной церковности.

Рабье учение о смирении исключает возможность бунта и восстания, оно требует послушания и покорности даже злу.

На этой почве рождаются бессмысленные и рабьи бунты, но не рождаются яркие творческие индивидуальности.

«Частный» же взгляд на жизнь, для которого все историческое, мировое, сверхличное — чуждое и инородное, делает рабом, способным лишь на рабий бунт.

В своем рабьем и бабьем млении перед силой государственности, импонирующей своей далекостью и чуждостью, Розанов доходит до того, что прославляет официальную правительственную власть за ее гонения против славянофилов.

Отсюда рождается опасность шовинизма, бахвальство снаружи и рабье смиренье внутри.

Всякое убийство есть послушность рабьему закону мира.

Тут нет никакой аналогии, все аналогии означают рабий космоморфизм и социоморфизм в понимании Бога.

Истолкование этих слов носило рабий характер.

Он также есть существо свободное и рабье, склонное к жертве и любви и к эгоизму, высокое и низкое, несущее в себе образ Божий и образ мира, природного и социального.

В истории христианства было страшное злоупотребление идеей первородного греха, из которого делали рабьи выводы.

Я не склонен к сомнению, но иногда приходила в голову такая кошмарная мысль: а что если права рабья ортодоксия, — тогда я погиб.

И этими рабьими чувствами пользуются для своих целей и власть и партии.

В действительности же этого не было: заводские рабочие хотя и ждали воли с часу на час, но в них теперь говорила жестокая заводская муштра, те рабьи инстинкты, которые искореняются только годами.

— Не нужно… ничего не нужно… — повторял он, не замечая, как по его лицу катились рабьи крепостные слезы.

Человек не должен никакой власти безоговорочно принимать, это было бы рабьим состоянием.

Непрезентабельный вид Родиона Антоныча и особенно его рабья манера держать себя несколько поохладили восторги Раисы Павловны.

С наступлением реакции «Русское слово» опять заговорило «рабьим языком», а успех газеты все-таки с каждым днем рос и рос.